Было дело

Вот вы тут все о подвигах говорили. Я не читал. Я вообще ничего не читаю. Только хвалебные отзывы о моем творчестве. Ну, и снисходительно, порой, отвечаю, типа люблю, целую. Ну где же Ваши ручки? Вот такой я пидарас, хули.. Почему я такой - ответ не ясен и мутен....

Наломай мне, мама, помидор..
Да не нежно наломай - сурово!
Я любил одну из Айседор..
Жаль, та не любила помидоров.

Денно. Ношно. Утрешне бухал.
А она лила в меня духами.
И плясала мне кан-кан, Дункан..
Наруби еще моркови, мама!...

Начало рабочего дня. Сижу за компьютером. Врывается Антон и со словами: - «Ты что, совсем охуел!», со всей силы бьет мне в глаз.
Антон — это мой настоящий друг со школы. Друг, ради которого я мог спиздить деньги из кассы, привести его к себе домой в жопу бухим, просто быть рядом, если это нужно ему....

Я целую вечность не жил среди сосен,
Средь лип и различных осин
Я пить и курить даже временно бросил
Язык изучая фарси

Но вот я вернулся в родные пенаты
В деревню свою у ручья
Теперь я хожу весь небрит и поддатый,
Ем язя, изрядно перча

В Иране народ почитает Аллаха,
Всю жизнь совершая намаз
У нас - посылают всех искренне нахуй,
Заслышав допустим отказ

У нас всё не так, многозначней, и даже -
Тоска побеждает в нас лень
Замшелость в душе, и становится гаже...

Да, поезд тот – «Москва – Воронеж»
Ушёл, дымок завился лишь.
Спеши-беги, да не догонишь,
Кричи-зови, не возвратишь.
Ну, что ж, не надо так не надо,
Как будто нет других грехов;
Чем меньше в жизни женских взглядов,
Тем больше водки и стихов....

Четыре серебристых ивы
Слезами омочили берег.
Их ветер целовал игривый,
Во избежание истерик.

Река текла в огромный город
Из-под Можайска из истока.
Беспечен путь ее и долог,
В котором смысла нет и прока.

Четыре серебристых ивы
Молчали....

поставленные на колени,
кто встать пытался, кто ползком,
и мир, увы, несовершенен,
и люди плачут не о том...

замаскированные тени
под проливным сквозь решето
спят по колено в пене тлений
изношенного в хлам пальто,

и вислоухие ушанки
по самый нахлобучив нос,
себя воображают в танке,
где каждый первый - альбинос....

Савва сидел на подоконнике и курил.Половина стекла закрашена масляной краской в несколько слоев,но выше можно смотреть на улицу.Дым расплывался по окну,создавая иллюзию тумана.За стеклом люди спешили по своим делам,периодически исчезая в этих клубах.Впрочем как и всегда....

Я шёл, и себя не любя,
Пиная попавшийся мусор,
Работы ведь нет у меня,
И людям я вобщем не нужен

Но вдруг я увидел её
На выжженной солнцем алее,
Лежала она белым днём
Таинственно так зеленея

Что баксов бумажкой одной -
Потеряны видимо франтом,
Вот случай единственный мой!...

Сохнут фонтаны и реки
Давит погодная хмарь
В сердце от горя прорехи
В горле со привкусом гарь

Жизнь нам дана кем-то свыше -
Мальчик сказал так, сосед
Взял, и ни с кем не простившись
Умер в одинадцать лет

Дней продолжаю странички
Жизнь завсегда черновик
Спят полумертвые птички,
Бдит полупьяный лесник

Лик с очень взрослой улыбкой
Выбит на серой плите -
Мальчик, как в мире всё зыбко!...

Без тебя одиноко и грустно.
Вроде те же вода и земля,
Но такое рождается чувство,
Что чужие они без тебя.
Может, годы прошли молодые,
И поэтому кажется мне,
Что леса и луга не такие,
И рассветы, закаты не те?
Но, не видится бывших окраин....

Светлого детства родина.
С краю села изба.
Подсолнечник и смородина,
Иволга и верба.

Ягод лесных горошины.
Терна колючий куст.
Запах полыни скошенной.
Свежего хлеба хруст.

И на пригорке бьющий
Из под земли родник.
Я, его влагу пьющий,
Низко к земле приник....

Я рассветы встречал на Урале,
И в Приморье о счастье молил.
Как же нашу Россию просрали
Бестолковые предки мои;

И просторы все под небесами,
Океанами окружены?!
Проиграли бездарно и сами
Земли все, словно нам не нужны.

Я на свете тогда ещё не был,
Как свинцом убивали её....

От советских размытых идиллий
Разобщенною хмурой толпой
В девяностые мы уходили:
Кто в себя, кто в дельцы, кто в запой.


И под Запада скотские трели,
Без ума, без понтов, без затей
Мы кривили душой, матерели,
Выживали, растили детей....

Пропитан кровью был таёжный мох.
На кедре укрывался чёрный ворон.
Валялись мятый кирзовый сапог
И карабин с заклинившим затвором.

Весна морила голодом тайгу.
И потому, находкою доволен,
Кровавую и жирную кишку
Глотал кусками старый хитрый ворон....

Баллада о первой любви

По питерским крышам гуляет закат.
Ты рядом, но будто чему-то не рад.

Задернуты шторы, и близится миг,
Когда ты проникнешь в меня напрямик.

И мечутся тени, трепещет свеча.
Тебе обещала себя сгоряча.

Но я не смогла бы тебе отказать,
Нас манит в объятья пустая кровать....

Помню, как я сестру продал. За четыреста сорок тыщ!
Можно было бы на этом рассказ закончить. Осталась бы интрига. Но, нет.
По тем деньгам или, скорее, по моему разумению, в тринадцать лет, четыреста сорок тыщ – это было пиздец как дохуя. А год это был девяносто седьмой....

Про год сорок первый и год сорок пятый
Непросто всю правду постичь,
Срисованы карты, заучены даты
И всякая прочая дичь.

Но видят, куроча минувшего сейфы,
Пытливых мальчишек умы,
Лишь танковых клиньев кровавые шлейфы,
Да грозных сражений дымы....

Если бы когда-нибудь я написал об этом рассказ, я бы назвал его «Танцуй, дурочка, танцуй».
Как припев у БИ-2.
Или сделал бы эти строки эпиграфом.
Как раньше любили делать.
А пришла мне в голову эта мысль, когда перечитывал «Дэнс.Дэнс.Дэнс» Мураками....

Миг дежавю — твоей улыбки милой,
Цветов и взгляда, что грустит лучась,
И то, что происходит здесь, сейчас,
Уже всё, с кем-то и когда-то, было.

И вот вернулось маленькой частицей
Любви, печали, музыки дождя,
И вновь уйдёт, чтоб снова возвратиться,
Сто жизней до и сто смертей спустя....