АвтоПром

Стало лето жаркое настолько,
Что не ясно знойному ему,
Почему застыли люди стойко
И в страну не едут ни одну.

Надо ехать радостно и долго,
Чтобы стать счастливее вдали.
Не легко наверное ни сколько
По земле красивой не пылить....

"Наум, ты изменился." — нудно дребезжала жёлтая крыса в фиолетовую крапинку. — "В общем–то, ты никогда и не был чем–либо постоянным.. Вчера на выходе из автобуса ты обнаружил, что некто забыл свой телефон. И не поднял" — крыса читала нотации как с листа, — "И мимо прошёл....

Когда в восемьдесят пятом году, ещё до всяких “Перестроек” и “Ускорений”, Валерка Быков увольнялся из уголовного розыска, все вертели пальцем у виска и говорили, что у того совсем крыша поехала. Однако хватка у бывшего “опера” оказалась железной. Поймав волну, он уверенно гнал свой корабль по быстрым водам изменяющегося времени....

Купил вчера пизду на распродаже. Японская подделка последней модели. Говорят, раньше японцы всё самое охуительное делали, но это было до Второй Курильской войны, во время которой военные ССГ въебали по островам гиперзвуковой боеголовкой, которая содержала полтора килограмма антивещества....

Душа исполнена тревоги
И подсознанья перекос -
Я видел мёртвых вдоль дороги,
В привычном белом, но без кос.

Они стояли вдоль обочин,
Символизируя печаль.
И было их не то, чтоб очень,
Но всё равно немного жаль.

Возникли сразу же вопросы,
От неудобных до прямых:
Куда вы дели ваши косы?...

Помню в 1958 году мне отец аккордеон купил и отправил в музыкальную школу учиться. Зимой, как сейчас, помню. Мама на пальто ещё шарф крест-накрест укладывала, чтобы не продуло. Я верёвками перевяжу имструмент в чехле к санкам и по снегу в музыкалку иду....

Прошлое мертво, как разбитая
граммофонная пластинка.
Эрнест Хемингуэй

Второй день Марлена била посуду. Когда посуда закончилась, в ход пошли цветочные горшки и мебель, зеркала, светильники и всё, что попадалось под руку. Второй день у Марлены была истерика....

- Он где-то здесь, - сказал Артур. И протянул мне руку.
Мы знакомы часа три. Лето, жара. Минут сорок назад мы промчались мимо Зеленогорска. Где мы находимся сейчас – я совершенно не понимаю.

- Вот он, пойдем, - Мы идем по лесу минут двадцать....

В холодных сумерках рассвет
крадётся, щемится, струится.
А сна уже похоже нет.
И ладно. Бред один лишь снится.

Свет проступает через тьму
неясным проблеском надежды.
Но если я опять усну,
то всё останется, как прежде.

И в суеверии своём
я открываю смысл глубокий
брести хоть с кем-нибудь вдвоём,
пусть и с бессонницей жестокой....

Поздний вечер. Февраль с позёмкою.
Остановка. Мадам чуть нервная
Тянет в рот сигаретку тонкую,
Ждёт автобуса сорок первого.

Ловит взглядом маршрутку каждую,
Трусит пепел щелчками резкими.
Приближаюсь степенно, важно я,
Начинаю беседу светскую....

Ломким покоем подёрнулись лужи
Зимних непрошенных слёз,
Прячет под шапку ослиные уши
Сторож отложенных грёз.

Снова лететь поездам, и перронам
Вздрагивать сонно, опять
Вдавливать почерком пьяным неровным
В мягкое твёрдую "ять"....

Стремление женщин любой ценой устроить мужчине брак и уют, видится мне так:

Здоровенные, мускулистые бабищи, бегут вдоль железной дороги, с тем, чтобы в прыжке уцепиться за проносящиеся мимо товарняки мужчин.

Каждый такой товарняк спешит никуда иначе, как на свою погибель — все без исключения поезда, с налипшими на них в течении жизни костюмами, засохшими ручками и выцветшими фотографиями — срываются в пропасть....

Честолюбивцы всех мастей
На части истину делили
Забыв при этом отряхнуть
Свою одежду от дорожной пыли.

Они садясь за круглый стол
Забыли прочитать молитву
И вот уже затеян спор
Кто ближе к истине
Чья карта бита.

И так продлилось пять часов
Устали биться и рубиться
Закрыли окна на засов
И на колени встали
Помолиться....

Бешенство киноплёнки...
Вид из окна болида...
И роковой круг гонки...
Тягостный зов либидо.

Страшно колёса взвизгнут.
Флагами машет слава.
Тянется трасса жизни,
Словно рубец кровавый.

И не успеть вглядеться,
И не успеть запомнить....

Солнце вплавилось в моря металл,
Проблеснуло зеленым, зардело.
На закате так кроток причал,
Так спокойно уму и телу.

Стар излизанный волнами брус,
Напоен теплотой и лоснится.
Я ем ложкой холодный арбуз,
Блики с ряби ловлю на ресницы

Горизонта сгущается медь,
День неспешно снимает платье....

В Москве в метро подрочить вообще не сложно, особенно если у себя.
В метро толчея, все прижаты друг к другу, душно, муторно. А я всегда собранный, сосредоточенный в длиннополом плаще, в дерзкой шляпе, надвинутый на прыщи и в охуительных очках с диоптриями....

Схожу с ума, как будто по ступенькам,
Ползущим по тоннелю прямо в ад;
Себя сопровождаю песни пеньем,
Услышанной лет шестьдесят назад:

«Сидели мы у речки-говнотечки,
Сидели в девятнадцатом часу.
Прижалась ты ко мне прыщавой рожей
И что-то пела, ковыряяся в носу»…

Споткнусь случайно, словно о порожек,
И загремит, сорвавшись, голова....

Навис поэт с фамильей Тютчев
Над голым синим мужичком,
А тот глаза в напряге пучил-
Надуть пытался колесо

Стоял ноябрь, смущало это,
(Уж лужи лёд во всю мостил!),
И морщил лоб сезон поэту:
Не май же, Господи прости!...

Как будто в космоса глубинку
Зимою катит шар земной.
Звенят секунды, словно льдинки,
И дровни прибыли за мной.

Поеду я в старинный замок,
Где в самый тёмный страшный час
От крови опьяневший Амок
Танцует польку "Карабас"....

Ноябрь плыл морозно — невесом
И изморозь осыпалась на долы,
Лежало под берёзой колесо,
У колеса сидел мужчина голый

Вокруг него бескрайние поля
Тащились в горизонт с седым отливом,
Скукожившись, озябшая земля
Взымалась вдоль дороги сиротливо

Заглохший трактор, почерневший стог,
Восход лучом буравил дырку в туче
О если б лицезреть всё это смог
Поэт — мыслитель незабвенный Тютчев

Тот утверждал — Россию не понять,
Аршином мол, державу, не измерить
Увидел...