Иванова рука.

Автор: Михал Мосальский Дорогой читатель, пишу в последний раз. Чувствую, что сегодняшняя ночь станет для нас последней. Силы мои на исходе и пальцы плохо слушаются из-за холода. Извини, за неровный почерк, читатель.
Вчера к нам снова приходил участковый. На больших чёрных сапогах, нанёс снега в дом, а убирать за ним мне. Говорил громко, обрывисто, отчего обвисшие щёки ходили ходуном вверх-вниз, вверх-вниз.
— Тебе на суд через два дня, Иван. Допрыгался, дурачок. Ты на каторжных работах в первый месяц издохнешь, как пёс.
— Да мне похую, гражданин начальник.- ну вот, он опять за своё, — знаешь такую песню: «Еееесли хочеееешь выпиииить, оооотчего ж не выпиииить»?
— В тюрьме твоё место, Иван.
Я крепко обхватываю член и трясу в спину, уходящему участковому. Потом весь день сгибаюсь, скрипя суставом, поднося ко рту стаканы с пойлом. Остатки былых мышц под действием алкоголя окончательно расслабляются, из-за чего, я вишу мёртвым грузом вдоль тела. Я стал безжизненным, как и Иванов член.
А как было раньше! Ммм… Сильный, уверенный в себе, я каждое утро здоровался с правой рукой генерала. День напролёт нежно обнимал плетеный руль новенькой рабочей Волги «Победа», а по ночам был частым гостем в разных девичьих влагалищах. Да…
Мой левый брат год тому назад и вовсе превратился в безмозглый овощ, по вине Ивана, не знающего меры в спиртном. Вы бы только знали, как брат рисовал! Талант редкостный, но так глупо загубленный. Как говорил доктор ночью в больнице, пока Иван был в коматозе, от сердца оторвался тромб, что привело к параличу левой части тела. Сейчас-то Иван уже ходит, с трудом, но ходит. Только левая рука, так и осталась мёртвой.
А завтра у нас суд, но мы на него не пойдём. Сегодня ночью на казанский вокзал пришёл состав, перевозивший цистерны с этиловым спиртом. В привокзальной часовенке люди пели песни, восхваляя господа в светлый праздник Рождества. Хор был слышен повсюду вокруг.
Под звёздным светом явилось запоздавшее озарение, что он сгорел, прожёг свою жизнь, как животное, не имеющее даже права носить людское имя. Сливая спирт в канистру, Иван вдруг напрягся всем телом и горько заплакал. Со страшным духовным порывом, Иван сам погасил в себе последний, слабый огонёк. Жадно припал губами к канистре, утёр мною губы, вспомнил о чём-то далёком и рухнул на землю.
— Эй, Валентиныч, что это с Иваном?
Иван, в драном пуховике, лежал лицом вниз на корке льда. Правая рука, откинутая в сторону, слабо дёргалась, хаотично чертя, грязными ногтями по обледенелой земле.
— Да ты совсем ослеп, я погляжу. Он же в говно!
— Пойдём, Валентиныч, в церковь погреемся. Лютая зима в этом году.
— Да это ещё что, вот помню в детстве у нас в деревне…