Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
За жизнь:: - Третье, извиняюсь, сентябряТретье, извиняюсь, сентябряАвтор: Эдуард Багиров Двадцать три года назад, летом 1994 года я несколько уже месяцев пребывал под следствием на «Матросской тишине». Не помню уже наверное того летнего месяца, когда в битком набитой народом тюрьме началась эпидемия дизентерии, но она началась. Поумирало огромное количество народа. Это и немудрено: старая тюрьма была переполнена настолько, что в нашей, например, камере на двадцати восьми шконках располагалось аж сто двадцать человек, и спали мы в три смены, по очереди, а из инфраструктуры гигиены на всю эту ораву были только тоненький краник с ледяной водой да парашная дырка, над которой люди периодически мылись, потому что в баню водили раз в десять дней. До сих пор умею в любой ситуации целиком, начисто, до блеска вымыться литром ледяной воды.Но проблема была не в дизентерии. Проблема была куда неприятнее: на централе по этому поводу администрация объявила карантин. А это означало, что в передачках теперь запрещены продукты питания, и вся огромная «Матросская тишина» надолго садится на чистую баланду. Не стану живописать здесь всех ужасов, что в связи с этим решением как снег на голову свалились на и без того несчастных и обездоленных бедолаг-зэков. Расскажу хорошее: в какой-то из дней с продола послышалось шуршание, сделалась возня, словно кто-то волоком тащил какой-то очень большой мешок, на двери с лязгом распахнулась кормушка, и баландёр начал выдавать нам по несколько пачек чёрного чая и упакованные в заводской целлофан блоки недорогих сигарет «Дымок», в огромных количествах - каждому! - Чей грев-то? - с кряхтеньем сползши со шконаря, через губу поинтересовался один из блатных. - От Шуфутинского, - коротко ответил шнырь. - На все централы зашло. И, угрюмо сопя, продолжил распихивать сокровище в руки арестантам. Карантин через месяц сняли. Но неимоверные залежи чая и курева остались в тюрьмах ещё надолго, и их долго ещё развозили этапами по всем российским зонам, потому что в нормальное-то мирное время на достаточно богатых столичных централах этот «Дымок» на хрен никому не был нужен. А немного позже судья выпишет двушечку и мне, и вскоре, проторчав полгода в камере Пресненского пересыльного централа, я уеду доматывать срок на далёкие, суровые и оглушительно в те годы нищие челябинские лагеря, и тоже захвачу с собой на этап огромный, сшитый из старого матраца кишер, он же баул, набитый пачками этого чёрного чая и «Дымка». И вот там-то всё это богатство, что здорово пополнит общак голодной зоны в лютой, стылой южноуральской глухомани, окажется по-настоящему бесценным. Спустя очень много лет мне довелось познакомиться и с Шуфутинским: случилось это на каком-то телешоу в ящике, когда я туда ещё ходил. Поблагодарил, разумеется - от всех, и живых, и мёртвых. Четверть века уже прошло, а я помню эту историю как сейчас. Да и когда её ещё и рассказать, как не в персональный день календаря Михаила Захарыча? Теги:
-50 Комментарии
#0 16:37 03-09-2017Финиcт Я.C.
о как гг молодец Шуфутинский Напомнило рассказ "Армия и зона.Сравнительный анализ" в литпромовском сборнике. Там и про эпидемию было и про санобработку, напоминающую газовую камеру. На разрыв, до катарсиса! А Шуфутинский - чувствуется, что хороший человек и песни у него не дешевка. К дате, душевно Я бы назвал это "Дымок Шуфутинского". + в 94м в Челябинске на Тимирязева я родила сына. В родильном отделении на полдник тогда выдавали по половине яблока Зато сейчас в сизо есть пилатес, педикюр и ужины. За деньги, конечно, но все равно У него Душа болела видно.Человечище же! И песня "Душа болит" классная. Михаил Гуцериев, ему отдельное спасибо за стихи. Песня замечательная однозначно. Эдуард, то что тебя именно Шуфутинский подогрел я очень рад. И ... Хорошая история. Да, с куревом в закрытых помещениях бывают проблемы. Я в 1980 курил беломор и тогда появились всякие союз-аполло, кент и прочее. по рупь двадцать, кажется. В караулку принесли мешок махорки. Здоровый такой, как из под картошки. Может для отравы какой был приготовлен, но мы его скурили. Я думаю, зря. Сколько лет прошло, а вот кашлять начал по утрам. Кстати, муж моей тети Лёли, по паспорту Элеоноры, как-то пришел с очередной отсидки с золотыми коронками. И карманы набиты деньгами. Но это очень давно было. Он потом дом в Рапполово сжег. А Вовку, брата моего двоюродного, баба очередная отравила крысиным ядом. Он тоже сидел четыре раза. Так по мелочи. 2-3 годика. а все равно сколько лет выбито нах. я понимаю, если б Родину защищал, а так в минус всё. извините, меня куда-то понесло не в ту сторону. бухаю просто. от меня плюс жирный. во-первых, "не удачное", пишется слитно, Колодыркин, а во-вторых, это не эссе, а быль, блядь... умник #13 потому как чуйка есть на правду. и всё. Душевно. БагировЪ - Голова а кто сомневался? 90-е, Шуфтинский. Это ведь и впрямь происходило с нами. Блять, аж сердце закололо. зер гут Всегда интересно читать истории от Сфинкса. Вовремя подгадано. Хорошая история. Хорошая история. ! Респект товарисч Еше свежачок Я не смог придумать название этому рассказу. Пусть будет без названия.
Бывает, что спрашивают про самое страшное на войне. Не знаю. Да всё там страшно. Но человек не может всегда боятся, поэтому со временем привыкает. Во всяком случае, к своим страхам точно.... Суть идей всё фальшивей,
а цели и методы спорны, и стремленье к наживе рождает безумные формы... .... Бронза, олово, медь, и Голгофой высокое место. Но про жизнь и про смерть никому ничего не известно. И цветут у села купола — золотая капуста.... Нет я не буду более таким
Как раньше мне хотелось - человечным Сквозь гроздья пробиваемых седин Через морщин сплетенья - быстротечным Остался с замутненным фоном глаз - Невнятен, недоверчив, небеспечен Орлин лишь взор, и чувства напоказ, И секс стал оскорблённо - скоротечен Иду себе неспешно между хат Вдоль грязным и обоссанных заборов Внутри звучит поэзии набат - Мелодия высоких переборов Я выше чем нью-йорский небоскреб Я чище чем ядро полураспада С... Маме. В никуда.
Вот и сорок дней минуло, а всё равно какая-то неопределённость, раздрай в душе, мама. Нет той горькой пустоты, которая меня съедала после ухода отца, больше вопросов: во имя чего и зачем? Отец был широкой натурой, хотя хлебнул и голода, и войны, и бог знает чего, о чём говорил только вскользь.... Зачем? Этот вопрос мне, добровольно-мобилизованному, задавали много раз: и там, и теперь уже здесь, и самое главное я задаю себе его сам. Задаю; и ответ на него изменяется со временем и со всем тем, что со мной самим происходит. Наверное, это теперь самый главный вопрос....
|