ХВАЛИТЕЛЬ ВИНА (ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ О ПОРОШКОВОМ ВИНЕ)

Автор: Чхеидзе Заза Как говориться домой и дорога трезвее. Из Нальчика до Тбилиси добрались через три дня. Была ночь и возле станции метро «Двадцать шесть Бакинских комиссаров» вышедший на тротуар Гоша прикурил сигарету пустив длинную струю дыма. В связи с тем, что мой друг не особо считался с личностными качествами тех кто определял реальную ситуацию теневой жизни района в здешней округе его считали отмороженным. Из-за дремучей молвы в близлежащих увеселительных заведених он появлялся лишь по крайней необходимости.
Моросил дождь. В этом месте, в печальные Тбилисские ночи, из ларьков как правило сбывали безакцизный алкоголь с закусками, но сейчас почему-то все лавочки были прикрыты, – горел фонарь. В это сложное для страны время фонари горели только здесь, а также на автозаправочной станции Кахетинского шоссе и возле входа в метро Руставели, где был единственный в городе пункт для пополнения баланса мобильного телефона.
Сквозь шум дождя и свист ветра до моего слуха донеслось какое-то фатальное урчание и хныкание. Я поежился, застегнул куртку, вышел наружу, достал из багажника канистру бензина с воронкой и стал наполнять бак. Желтый, как щека Хо Ши Мина свет единственного фонаря был теплым, домашним.
Где же продавцы? – подумалось мне, так как очень хотелось прикупить слова доброго стоющего съестного и откупорить баклажку с абсентом. Тьма, дождь, – какой-то тип с опущенной вниз головой сидел на бортике фонтана. Присмотревшись я заметил, что это средних лет темнокожий мужчина с аккуратно стриженной бородкой, при галстуке и дорогом костюме,- только весь промокший и пошарпанный. Его разбитый с кровавыми кляксами нос, распухшая верхняя губа и заплывшие от кровоподтеков глаза явно говорили о случившейся неприятности. После кинутых ему парочке дельных вопросов всклокоченный мужчина поднял голову и уставился на нас непонимающими глазами. Накинув на него брезентовую куртку мы усадили его в салон автомобиля.
Оказалось, нам по пути. В ходе разговора выяснилось , что нетрезвого попутчика звать Хвтисико и подтвердилось, что он сосвем не отбитый деградант, а читавший Джойса и Сэ́мюэля Бáркли исследователь океанолог. Кристально чистой речью рассказал он, что его отец был сбежавшим в Хрущевское время боцманом Советского химовоза , а мать – уроженкой Самоа.
После получения диплома в Мельбурнском университе, из за разгула бандитизма в Грузии навсегда возвращаться на историческую родину ему было боязно. К тому-же он не соображал, куда девать здесь умения океанолога, приобретенные в одном из старейших университетов Австралии. На грузинском он говорил тогда с большим трудом, а учить много сложных слов было лень. Пригодилось только ремесло и знание полного процесса ручного гонения тыквенной водки «Melbourne Moonshine». Так стерпелось, склеилось и стал он после многих напастей цеховиком-спиртогонщиком, а по совмесительству свадебным хвалителем вина.
Когда для проведения мероприятий на грузинскую свадьбу нанимают команду профессионального тамады, а свойства вина заставляют желать лучшего, хвалитель вина – это один из самых существенных персонажей.
Про порошковые фальсифицированные виноматериалы при производстве ординарных вин в Грузии ходят легенды. Когда в неурожайный год с утра приходишь в винодельню с большим заказом, кудесник-винодел говорит, чтобы приходили сюда вечером. Никто не может знать как за несколько часов возможно приготовить вина в количестве триста литров. При достаточно хорошем внешнем виде, аромате, вкусе, общем впечатлении, хранящиеся в таком вине , его химические элементы выхдят далеко за область таблицы Менделеева и в большинстве случаев вызывают ноты буйства и изменения в шкале люских ценностей. Распознается такой порошковый самопал тем, что если не выпить его в тот же вечер, уже к утру он приобретает неопределенный оттенок коричневого цвета, для указания на который часто используют выражение «серо-буро-малиновый».
Свадьба на которую этим днем был прниглашен Хвтисико, проводилась в Мтацминдском ресторане известном как Шашлык - Хаус. Ресторан — бросовый, полудеревянный, старый, никакого порядку и при том обслуга никакая, а вино там и того плоше
Приглашенный тамада Бзекалава как мог объединял многие тосты в единое целое, взрывая глубинные слои психики гостей , создавая тем самым эмоциональную насыщенность свадьбы и дух торжественного настроения.
Как обычно, среди блюд , которые господин тамада больше всего любил присутствовали фасоль и горох. На белой скатерти перед ним непременно должны были присутствовать оливье, лобио и всевозможные винегреты, как известно, создающие повышенное газообразование, а так-же было много соевых и чечевичных закусок которые Бзекалава более всего жаловал с кинзой и зеленым острым перцем.
Обслуживавшие уважаемого тамаду оффицианты, только и делали, что примащали на площадь его протянутой руки дополнительные порции зернобобовых блюд, а тем временем в его чреве потихоньку начинали прослушиваться звуки войны: что-то разрывалось, трескалось, гудело, урчало и просилось вырваться наружу.
Обычно, неловкие ерзания на стуле приводили его к решению спонтанно произнести красноречивый тост за жениха и невесту, а вслед за тем, во избежание нечаянного конфуза он вынимал из-за пазухи никелированный, уже заряженный Бельгийский Наган и хмуря брови феерично палил в воздух, в тот-же момент освобождая пузо от высокой концентрации сернистых соединений.
Попавшие под обаяние тамады и оглоушенные выстрелом присутствующие также стоя осушали свои бокалы, а находящиеся за столом виночерпии- меликипе хлопотливо доливали вино всем присутствующим, внимательно следя за степенью опьянения гостей. В глазах женщин сияло восхищение!
Сам Хвтисико, уповая на провидение, как мог нахваливал невесть где изготовленную порошковую бурду, но даже такому культурному человеку как он, после двенадцати стаканов такого фальсификата и постоянной стрельбы да стояния на ногах, стало тесно находится в рамках приличия.
Когда после произнесенного на ногах очередного тоста тамады у револьвера произошла осечка, причиной которой наверное явился некачественный холостой патрон, хвалитель вина почувствовал, как на кончике его языка неизбежно и неторопливо созревает тост. Настырно спешащие рифмованные слова Хвтисико – сына гурийца и шаманки из Самоа - тщеетно пытались удержать сгустившуюсю над ними бурю. И сменив маскарадный костюм хвалителя вина , он стал взявшим алаверды тамадой, здесь , в этом мтацминдском ресторане, на свадьбе мингрельского парня и сванской девушки, где они оказались в таком незавидном положении, окруженные в довершении всех бед нехлябкой свитой невесты с явными свойствами агрессивного поведения.
И едва подошло время, он выпрямился, словно на дыбе, жестикулируя как дирижер полным бокалом вина начал выкрикивать шутливое стихосложение ( шаири ):
Тамада наш Аксакал , столько времени стоит...
Вот бы горя я не знал, был бы хером он моим.
Быть может, ритор, умеющий употреблять сравнения и метафоры , пошел бы дальше, сумев рассказать дикость и трешевость ресторанного замеса, чего не смог описать этот изрядно выпивший гражданин.
А дальше был абсент, старые анекдоты, разговоры о том, что если по совести сказать, трудно стало нынче найти качественное вино и повеселиться, длинные споры о идее деперсонификации человеческой личности - и попытках отстоять право на свое особенное видение мира и опять абсент. По всему видать дорогой Хвтисико вы человек умный, а глупость сделали! В этакое-то время, по совести, в Нальчике отдыхать.