Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - ПродуктПродуктАвтор: Шева Взаимная неприязнь между двумя профессорами кафедры политологии, - Монтусенко и Каплуненко была в институте притчей во языцех.Только ленивый или уж совсем тупой не был наслышан о распрях, скандалах и вербальных войнах, с неизменной периодичностью вспыхивавших на кафедре между достопочтенными учёными мужами, столпами кафедры. И вот ведь что интересно - конфликт возник исключительно на научной почве. Между нами говоря, если таковая вообще имеется в хитросделанном предмете под названием политология. Ведь ни для кого не секрет, что если какие-либо действия что внутри страны, что на международной арене нельзя объяснить простыми, разумными, логическими доводами, тогда собеседники, перейдя чуть-ли не на шёпот, с многозначительным видом обычно говорят друг другу, - Политика! Будто это что-то объясняет. Исторически сложилось, что со времён учёбы в аспирантуре при кафедре исторического материализма еще тогда молодые Монтусенко и Каплуненко всё время стояли на антагонистических позициях. Нет, не к генеральной линии партии, - быстро бы тогда вылетели оба, а по отношению к позиции друг друга. Если один соглашался, к примеру, что, конечно, надо все поля засеять кукурузой, как в Америке, то другой возражал, что, мол, у нас же совсем другой климат, чепуха выйдет. Один говорил, - повернём реки вспять, водохранилищами и гидроэлектростанциями поднимем энергетику страны, другой высказывал сомнения, - а как же десятки деревень, пахотные земли, экология? Один сразу же поддержал хозрасчёт, самоокупаемость, другой доказывал, что лучше плановой системы ведения хозяйства в принципе ничего быть не может. Уже в новые времена, перестройки всего и вся, один горячо поддержал гласность и демократизацию, второй всё скептически приговаривал, - Так то воно так, та тришечки не так… Если негаразды последовавших затем тридцати лет нэзалежности и так называемой свободы первый с пеной у рта объяснял наследием проклятого тоталитарного коммунистического прошлого и происками «старшего брата», то второй приводил примеры СССР, фашистской Германии, послевоенных ФРГ, Японии, нефтяных ближневосточных стран. Меньше чем за двадцать лет не только восстановивших разрушенные революциями и войнами хозяйства, но и ставших мировыми странами - лидерами. Уже давно оба стали профессорами, вырастили десятки аспирантов, написали кучу монографий, статей и других научных трудов, но ссориться продолжали как дети в песочнице. - Реликтовый продукт! – так в коридорах института Каплуненко обзывал Монтусенко. - Аполитичный и антисоциальный элемент! – навешивал на оппонента ярлык Монтусенко. В институте их так и называли, - «наши Монтекки и Капулетти». Последний ожесточённый спор между почти гоголевскими Иваном Ивановичем и Иваном Никифоровичем произошёл на организованном кафедрой «круглом столе» с претенциозным названием, - «Наш путь в G20». Каплуненко по поводу названия сразу иронично усмехнулся, - Вот то, что в - Ж, это - в «десятку». Заключительное пленарное заседание фактически было сорвано беспрецедентной перепалкой между Монтусенко и Каплуненко по, казалось бы, второстепенному вопросу, - является ли их молодая держава объектом или субъектом международного права. Монтусенко доказывал, что конечно-же, субъектом. Так как выступает несомненным источником политической активности. В противовес ему Каплуненко приводил аргументы, что при нищенской экономике, фактически внешнем управлении, погрязшая в долгах МВФ страна может быть, а посему и является, только объектом. Вениамин, аспирант Каплуненко, с присущей ему мужской прямолинейностью так доходчиво объяснил своей запутавшейся в споре девушке глубинную суть разногласий: субъект - это когда ты, а объект - когда тебя. Отголоски спора учёных мужей еще лениво расходились по институту, когда их затмило новое событие, - юбилей Каплуненко. Отмечали в институтском кафе в цокольном этаже. Шумно, весело, пьяно. Как и положено такому неординарному событию. Вениамин, глава оргкомитета по подготовке торжества, на правах «правой руки» юбиляра, был очень рад, что всё получилось, как и было задумано. Да и шеф был явно доволен. Уже ближе к концу мероприятия, обняв Вениамина за плечи, пьяный и расстроганный, Каплуненко долго благодарил его, а затем, отведя в сторонку, неожиданно спросил, - Вениамин, вы уж простите меня за нахальство, но по случаю такого дня вы могли бы сделать для меня одну вещь, о которой я давно мечтал? - Шеф! Для вас - что угодно! – не задумываясь, в порыве слепого, но безусловного обожания научного руководителя ответил Вениамин, - Кому морду набить? Каплуненко улыбнулся, - Да нет, обойдёмся без мордобития. Мы же интеллигентные люди. Я, собственно, бы и сам…но знаете, батенька, - возраст, болячки, общая заторможенность организма могут воспрепятствовать осуществлению…Да, воспрепятствовать. Вы же, мой друг,молоды, энергичны, полны…да, полны сил, да и в целом…полны. - Что сделать-то? – нетерпеливо спросил Вениамин. - Голубчик! Такой день, знаете ли…Раз в жизни бывает. Может быть, это и субъективно, но с академической точки зрения, по моему твёрдому убеждению, это было бы очень объективно. Эдакий афронт, аллюзия. Тонкая фронда. Как у Феллини, - завуалированно, иносказательно, но с надеждой в горящих глазах произнёс Каплуненко. И потупив взор, застенчиво спросил, - Сможете навалить кучу перед кабинетом Монтусенко? - Насрать, что ли? – радостно удивился Вениамин, - Да не вопрос! Шмыгнул носом, - Ну, так я пошёл? - Ни пуха! – перекрестил его Каплуненко. Перед кабинетом Монтусенко Вениамин глянул по сторонам. Никого. Тихо. Как и должно быть поздним вечером в опустевшем институте. Повернувшись спиной к кабинету, Вениамин спустил брюки, широко расставил ноги и присел. Начал тужиться. Но сразу же понял, говоря философскими категориями, что ему мешает дуализм ситуации. Выражавшийся в том, что как он ни напрягал мышцы живота, мягкий интеллигентный внутренний голос одёргивал его, - Что ты творишь? Разве можно такое в alma-mater? Вениамин озлился, - Я тварь дрожащая или право имею?! И решил обратиться к опыту восточных практик, которыми он увлекался. Конкретно - к самовнушению. Он представил себя лётчиком в бомбардировщике времён второй мировой войны. Который вывел свой самолёт на боевой курс бомбометания и теперь в течение тридцати секунд ни на йоту не должен отклоняться от курса, пока не сбросит на цель свой смертоносный груз. От напряжения Вениамин даже прикрыл глаза. И с чувством глубокого удовлетворения ощутил, как его первая «бомба» вывалилась из «бомболюка». Энола Гей, блядь! Вениамин открыл глаза. И с удивлением увидел, что слева и справа от него сидят Василий и Игорь. Коллеги-аспиранты, соседи по праздничному столу. То ли Каплуненко и их тоже попросил, то ли они сами, инициативно, решили его поддержать. Да какая разница! Главное было, что мозг озарился радостной вспышкой, - Нас - рать! И они втроём дружно накрыли часть коридора перед кабинетом научного оппонента ковровым бомбометанием. Сублимировав непримиримые идеологические разногласия двух научных школ в тёплый, мягкий и пахучий продукт. Нет, не непротивления сторон. А, похоже, наоборот. Теги:
-10 Комментарии
#0 19:15 16-12-2020Лев Рыжков
Это шикарно. Про гавно не заходит. Во втором абзаце прочиталось - ленивый уж совсем тупой, пришлось перечитывать. Думал про змея охламона. Ага, политика, как она есть. Плюс. Про Монтекки и Капулетти читалось с первого абзаца. Ай да Шева, ай да сукин сан #1 +. А шо делать? ГГыыыыы Отрада для уха глаз и ... ляля короче! плюзз Отлично! да оченъ заебис Шева Всем спасибо Вот тут красиво. Очень понравилось Еше свежачок Ходил по кладбищу, слушал пение птиц, Читал фамилии, даты. "Уленька семьдесят девять восемьдесят". Рассматривал тление древесины, коррозию металлов, гранит Разных сортов (узнал знакомых - сюську, диабаз, амфиболит, пироксенит). На выходе встретил полицейских, они обороняли вход От мятежных бабушек, торгующих пластмассовыми цветами.... Грусти пора переставила с ног на голову
Давний порядок мысленных строк и тем. Месяц ушёл — за тучей не видно голого, Яркого и холодного — только темь. Паника странных снов по любому поводу, Горечь от пробуждения — верный знак То ли избытка хмеля — нехватки солода, То ли того, что мёрзнет в тебе Весна.... Ночь надвигается бетонной плитой закрывающей вход в Ад. Я чувствую её тяжёлую поступь, её смрадное дыхание и мне становится не по себе..Сегодня пошли вторые сутки, как я не пью.Запой длился несколько недель, в нём присутствовала исключительно водка и последние дни полностью отсутствовала какая- либо еда....
В минуту тишины свистит соловей-разбойник,
Русская пустота, в кармане ночует неразменный стольник. Ужас без чёткого лица – всё в дыму. Блэк-метал, дум, сакральный вой на луну. Тревога набухает, как похмельная голова: Тяжёлый затылок, а значит ещё жива.... Ничего не болит, ничерта не мешает!
В ранний час, увлечённая нервной строкой, Отвязалась душа, как резиновый шарик От руки, и рванула в небесный покой. Покружила над «Стрелкой», даря поднебесью Очарованной грусти лиловый настой (Над беглянкой завис, обомлев, Буревестник, Озадаченный странной её красотой), Равновесие света и звука разрушив, Дав старухе Зиме исключительный шанс, Изумилась, нелепая, снежностью кружев И решила в расправе с Весной не мешать.... |