Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Литература:: - Неистребимая нелепость бытия (1)Неистребимая нелепость бытия (1)Автор: mamontenkov dima Это случилось несколько лет назад. Я был в клубе на Фонтанке, зашел сюда посмотреть и послушать одних парней, они играли фантастическую музыку в неведомом мне ранее стиле – джаз панк. Саксофон, ударные и бас гитара.Я сидел в темном углу длинной барной стойки, лакая из-под мышки водяру. Покупать здесь не по карману. Все столики были заняты, передо мной на круглых табуретках, сидели несколько человек. Они бодро завизжали и захлопали ладонями об барную стойку, когда объявили на сцену новый коллектив – «поприветствуем гостей с Кубани!» Гости прилично так качнули публику, что-то в стиле Don Kapot, я тоже бешено хлопал в ладоши. В перерыве, когда включили слабый свет, разглядел людей на табуретках. Одна девушка и двое молодых мужиков, примерно, моего возраста. Тот, что сидел ближе ко мне, обернулся и заговорил: - Мы тут в Питере зажигаем, давай с нами, братан! Я даже оглянулся, думал, это кому-то за моей спиной. Но нет. Познакомились. Девушка не блистала красотой, я бы даже сказал, что некрасива. Конечно, что-то было, едва уловимое, на любителя. Заметил, что парни ни разу не прикоснулись к своей спутнице, будто родные братья или тоже едва знакомы. Громыхнула музыка, все отвернулись к сцене, я ушел, концерт еще на час, а мне что-то все поднадоело. И музыка, и эта компания, я бегу от этих словечек: уважуха, бро, ваще огонь, и так далее. Становится скучно, поглядываю на дверь… Через день мы столкнулись в тесноте «Книжной лавки» на Невском проспекте, у шкафа буккроссинга. Я ее сразу узнал. Одна, без своих друзей. - Привет, - говорит. - О… - Читаешь? - Немного... Она хотела завязать разговор, спросила: - Интересно, производят сейчас книжные шкафы? - Вот не знаю даже. В детстве, когда ходил с родителями в гости, в таких вот шкафах жили: «Батый», «Чингиз хан», Ходжа Насреддин, «Сержант милиции», «Записки Пиквикского клуба», «Лунный камень». Еще весь Дюма, почему-то всегда кроме «Трех мушкетеров». Этой книги никогда не было на книжных полках. Видел как-то раз на полу у кровати в комнате родителей, на коленях дремлющего пенсионера в электричке, еще у кого-то под мышкой. Люди умирали, дети выносили на помойку шкафы вместе с содержимым. Потом началась эпоха бабских и ментовских романов, это вообще не имеет смысла хранить. А сейчас все в телефоне... Не заметил, как мы очутились за столиком у витрины, нам принесли чай и что-то с кремом на блюдце. - Ты писатель? - Извини, - говорю, - просто я давно ни с кем не общался. При слове писатель у меня какая-то вязкость во рту под скулами, будто сожрал, что-то недозрелое. - Что-то позорное, неприличное есть в этом слове, не находишь? Она пожала плечами. - Давным-давно, я только в школу пошел, но все равно помню, по телевизору была реклама «Нескафе». Короткие истории из жизни группы молодых людей. В одном ролике мальчик из этой кодлы, вдруг, стал писателем. Он держал фирменную кружку с дымящимся кофе, и говорил умные слова. За окном порхали голуби, блестели в заходящем солнце купола храмов Парижа, на столе печатная машинка, белый лист заправлен в каретку и все готово к творчеству… Я изобразил мальчика с кружкой, оттопырив мизинец. - Хорош ржать. А где твои друзья, кстати? Или кто они? - Братья, у меня их трое. Сегодня вечером мы уезжаем домой. Наши телефоны на столике лежали рядом… Сначала я испугался ее странички «ВКонтакте», там, на фотографиях паслись холеные лошади в загонах, столы во дворе поместья ломились под тяжестью еды и напитков, блестела кожаная мебель в просторных комнатах. В свои тридцать пять я уже был женат. Детей не завели, успешно развелись без ущерба друг другу. Короче, в очередной раз мне Господь Бог сказал – иди. И я пошел… Через месяц она была опять в Петербурге, я согласился на все, что она предложила. Мы уехали в ее коттедж, скромном на вид, ничего лишнего – пять комнат, никакого хозяйства, даже цветов на грядках. Не то, что дворцы ее родителей и братьев. Все жили в одной станице - юг России, богатый и хлебосольный. Я объедался вишней, клубникой, сочными яблоками размером с два кулака, домашним вином и мясом. Бракосочетание праздновали пышно, единственная дочь своих родителей, все-таки. Я очень быстро налакался за праздничным столом, меня отпустили в кровать. Ничего не помню. Сложа руки, не сидел. Помогал охранять рынок, научился наконец-то водить автомобиль, скакать на лошади, стрелять из всех видов охотничьего оружия. Отца семейства я видел один раз, на свадьбе. Мне и не положено было его видеть чаще, слишком высокое положение он занимал в этом «нормальном» обществе, от которого я всю жизнь пытался абстрагироваться. Краем уха слышал, что он из команды людей, которые двадцать лет назад, на своих плечах внесли в Кремль тех, кто сейчас там сидит. Это объясняло масштаб его коммерции – строительство крупных объектов, олимпиада в Сочи, стадионы к Чемпионату мира по футболу и прочее. Общался в основном с его сыновьями и бесконечными племянниками, у каждого «свой бизнес». В общем, обычный такой фамильный клан. Через полгода мне доверили перевозку денег из пункта А в пункт Б. Сначала я не знал, что в сумке, по весу, вроде деньги. Открыть, посмотреть было стремно, вдруг, там какая-нибудь невидимая пломба. Эта работа была по разным дням, один раз в неделю, звякала смска, я садился в автомобиль и ехал. Жена моя не выходила замуж, отнюдь не из-за своей внешности, или, как говорила всем - ждала «единственного». Она любила ровесниц или кого моложе. Отец не знал, братья скрывали, я тоже обещал молчать. И мне еще неплохо обламывалось. Половой жизни у нас почти не было, оба понимали – я ей статус замужней и лишние руки в семейном вертепе, она мне «сладкую жизнь», больше ничего друг от друга не требовали. Из города приезжали ее «подруги», едва совершеннолетние бродяги с зелеными волосами. Нам всем хватало место на огромной кровати. Я любил чувствовать разницу влагалищ и анальных отверстий, когда они, одна за другой менялись верхом на моем члене. Или смотреть, как полируют языками мою жену или друг друга. Я нырял, купался в голых туловищах, мокрых и дрожащих, костлявых и пухлых. Втыкал, лизал, целовал в засос клитор и губы… Жена не опохмелялась, лечила голову книгами, читала эмигрантов шестидесятников. Было тихо в доме в эти минуты, я в тени фруктовых деревьев, лакал самое вкусное в мире вино и благодарил судьбу. Как-то раз, жена, сидя за столом на летней кухне, закрыла глаза и уснула. Нижняя челюсть оттопырилась, руки застыли на уровне груди, как в невесомости. Я все понял. Из подруг осталась одна Кэт. Приезжала сюда на «лэндровере», оставалась на несколько дней. Я жил отдельно, на другом этаже, еду готовил сам, опыт огромный. Однажды, зашел в комнату к жене. Бабы стояли раком друг за дружкой, с оттопыренными задницами и выкрученными в нелепые позы конечностями, будто безумный скульптор изваял из мертвых тел чудовищную инсталляцию. При этом они еще едва шевелились и что-то шептали, прижавшись щеками к полу. Сфоткал на телефон этот паноптикум. Через несколько дней я спросил: - Что делать будем? Сказала, в клинике уже лечилась. Сама справится, и, чтоб я ни кому не говорил, а то взбесятся, клиника дорогая была. И, что все будет хорошо. И еще одно озарение снизошло на мою голову. В общем, из обрывков чужого трепа, недосказанных внезапно диалогов, понял, что меня, как «черного инкассатора» могут преспокойно грохнуть при перевозке денег. Оказывается, в этом и есть мое предназначение, для этого я родился и так далее. И мне, вдруг, все осточертело, захотелось убежать без оглядки, в чем был. Сытая, тупая жизнь! Миллионы бездельников отрезали бы себе ухо или отдали почку за такое «предназначение». …Она лежала на полу рядом с кроватью, один глаз закрыт, другой нараспашку в застывшем навеки изумлении. Рот согнут в скорбную дугу. Ни пульса, ни дыхания. Щелкнул на телефон. Обошел дом, думал, вдруг еще кто-нибудь валяется. Хрустнул под ногой шприц… Сначала очистил флэшку, где была наша свадьба, пьянство у мангала и прочая поебень. Залил туда все фотки со своего телефона. Потом содрал со стены плакат с Робертом Смитом, на обороте решил написать письмо. В голову ничего не лезло, угрожать этой ничтожной информацией было бы глупо. Хотя, фамилия известная, найдется мудозвон на ютубе из тех, которые обличают, с удовольствием схавают. Миром правят лайки и количество просмотров. Написал одно предложение – «Я не вернусь, спасибо за все, прощайте». Сверху флэшку. То, что есть копия, сами догадаются, люди умные, с логикой все в порядке. За окном висел фиолетовый туман южной ночи, бешено стрекотали насекомые. Посмотрел в последний раз на бывшую жену. А, может, они правы эти зависимые, спалившие себя в тридцать лет. Может, действительно все не имеет никакого смысла? Что бы ты ни делал, совершенно не имеет никакого значения… Следующим же утром, в последнее воскресенье месяца июня, я выехал, как обычно, из пункта А. На моей машине не было джипиэс трекера или прочего слежения. Все документы в кармане, бак заправлен, еще канистра в багажнике на всякий случай. Остановился на обочине, в первый раз открыл сумку. Да, это были деньги в пачках, перекрученные резинками. И тощий конверт с долларами. Я позвонил в пункт Б, сказал задержусь, жена кое-что попросила, бла-бла-бла, да, конечно… Значит, у меня есть два часа. Успею до Краснодара, оттуда самолетом в Москву, дальше автобусом на Петербург, выйду в Тосно и на электричку. Или не знаю, буду импровизировать. Сложил деньги в кейс, переоделся, в помойку полетели старая одежда, сумка и телефон. Все, обратной дороги нет. О, это отчаянное предчувствие свободы, до мурашек и сладкого зуда в области паха… Все прошло, как по маслу, без задержек рейсов и прочих накладок. Через два часа полета прибыл в столицу, автобус на Петербург отчаливал поздно вечером, и я пошел гулять. Вот чего мне не хватало все это время - асфальтовых полей, толкотни на перекрестках, вони из выхлопных труб, всех прелестей мегаполиса. Москва, Москва… На крышах домов и вдоль стен неоновый твист рекламы, больше латинских букв, чем кириллицы, нет этих осточертевших брендов типа «сбербанк – пятерочка». И умопомрачительный хай-тек - огнедышащие башни «Столица Сити». Почему-то у меня совсем не болела душа, что там далеко разлагается труп моей жены. Ее, скорее всего, нашли, ведь я не отвечал на звонки. Не было еще страха ответственности, только затянувшийся припадок жеребячего восторга от рухнувшей на меня внезапно свободы. Теги:
-1 Комментарии
#0 12:55 24-01-2023Лев Рыжков
Теперь, значит, казаки ищут, бгг. От казаков тоже можно сныкаться. Россия огромная. кено прям . отлично. Ну, Дима, это нечто захватывающее. Буду ждать продолжения. Уже готово или в процессе? Вроде, готово. Так, отрехтовать кое-что и в приемник. Отлично Браво, "Не-писатель". На одном дыхании. Ох, как буду ждать! Еше свежачок Ходил по кладбищу, слушал пение птиц, Читал фамилии, даты. "Уленька семьдесят девять восемьдесят". Рассматривал тление древесины, коррозию металлов, гранит Разных сортов (узнал знакомых - сюську, диабаз, амфиболит, пироксенит). На выходе встретил полицейских, они обороняли вход От мятежных бабушек, торгующих пластмассовыми цветами.... Грусти пора переставила с ног на голову
Давний порядок мысленных строк и тем. Месяц ушёл — за тучей не видно голого, Яркого и холодного — только темь. Паника странных снов по любому поводу, Горечь от пробуждения — верный знак То ли избытка хмеля — нехватки солода, То ли того, что мёрзнет в тебе Весна.... Ночь надвигается бетонной плитой закрывающей вход в Ад. Я чувствую её тяжёлую поступь, её смрадное дыхание и мне становится не по себе..Сегодня пошли вторые сутки, как я не пью.Запой длился несколько недель, в нём присутствовала исключительно водка и последние дни полностью отсутствовала какая- либо еда....
В минуту тишины свистит соловей-разбойник,
Русская пустота, в кармане ночует неразменный стольник. Ужас без чёткого лица – всё в дыму. Блэк-метал, дум, сакральный вой на луну. Тревога набухает, как похмельная голова: Тяжёлый затылок, а значит ещё жива.... Ничего не болит, ничерта не мешает!
В ранний час, увлечённая нервной строкой, Отвязалась душа, как резиновый шарик От руки, и рванула в небесный покой. Покружила над «Стрелкой», даря поднебесью Очарованной грусти лиловый настой (Над беглянкой завис, обомлев, Буревестник, Озадаченный странной её красотой), Равновесие света и звука разрушив, Дав старухе Зиме исключительный шанс, Изумилась, нелепая, снежностью кружев И решила в расправе с Весной не мешать.... |